Сергей - “Игнатов Третий лишний”

Я вырулил к воде и решил, что это будет в самый раз. Полчаса рысканий по тряским проселкам не пропали впустую. Мы наконец нашли совершенно безлюдное озерцо с уютными тростниковыми бережками. Что было очень кстати, поскольку уже вечерело, да и горючего в баке моей старушки "Явы" оставалось лишь на обратный путь.
Моя пассажирка легко соскочила на землю и, разминаясь, соблазнительно прогнулась. Глядя на гибкую спинку и то, что круглилось ниже ее, еще помня тепло груди, всю дорогу лепившейся к моему телу, я сладко подумал о той амурной трапезе, которая ждала нас на теплом прибрежном песочке. Ведь в итоге только ради нее мы и затесались в эту тростниковую глушь.
Я знал Диану уже три месяца, два из которых эта невысокая, стройная, жизнерадостная девушка заставила меня добиваться своей благосклонности. Но я был с лихвой вознагражден за долготерпение. Она занималась любовью с такой охотой и удовольствием, уже не считая нужным скрывать свой интерес к сексу, что мне даже пришлось вспомнить про пособия по сексуальной гимнастике, чтобы и самому выглядеть в ее глазах на высоте.
Откровенничая, она признавалась, что больше внешних данных ценит в парнях способность "как следует сделать девушку в постели", что непременно будет изменять своему мужу, потому что "спать только с одним - невыносимая скука", что ненавидит свой тухлый библиотечный колледж и завидует девочкам из стрип-шоу. "Это же такой кайф, когда столько мужчин на тебя смотрит и все сразу тебя хотят!... Может, и мне податься к ним? Как ты считаешь, я бы смогла?" - игриво мурлыкала она. "Чего же при таком раскладе ты мурыжила меня столько времени?" - удивлялся я. "Обещаешь, что не будешь меня ревновать?... Был у меня один дружок. Mы с ним тогда еще не совсем разошлись. ... Ты же обещал не ревновать! Я же не скакала из его постели в твою! Я не из тех, кто вертит хвостом сразу на несколько фронтов. Видишь, какая я честная? Будь уверен, что и тебе ни с кем не придется меня делить. Хотя девчонки говорят, что иметь пару любовников сразу - так романтично! Может, попробовать?"
Она закатывала глазки и задорно смеялась.
Я не ревновал. Я вообще не люблю заглядывать больше чем на неделю ни вперед, ни назад. Меня больше заботило то, как укрепить свои мужские позиции. И хотя все эти "крылья бабочки", "стебли лотоса", "отражения в утренней воде" больше веселили мою теперешнюю подругу, чем производили на нее обещанный основоположниками эротизма эффект, я, кажется, все еще был для нее именно тем, кто "способен как следует сделать" свою подружку. Теперь я был намерен "уделать" ее на лоне природы, пообещав припасти для такого случая что-нибудь особенное. Отыскать же для наших забав укромное местечко при наличии моей верной железной "лошадки" представлялось мне делом совсем несложным.
... На ходу скидывая с себя одежду, Диана бросилась к мягко блестевшей вечерней воде. Ее восторгам не было предела. Наскоро припорошив мотоцикл сухим тростником - кого можно встретить в такой глуши? - я поспешил за ней. Однако оставшаяся в чем мать родила негодница сперва решила меня хорошенько помучить. И мне пришлось погоняться по мелководью за ее ягодицами.
Несколько раз я ее настигал, но мокрая и ловкая девчонка, как намыленная, выскальзывала из моих рук, взрываясь искристым радостным смехом. Наконец мне удалось завалить ее у самой кромки воды. Мы побарахтались немного на песке, и она сдалась, с готовностью расставив свои влажные загорелые ляжки.
- Классно!.. Я никогда... не делала это на пляже! - Распаленная бегом и борьбой, девушка тяжело дышала. Ее груди вздымались подо мной крутыми белыми волнами.
- Ну давай показывай... что там еще интересного в твоей "Кама-Сутре"! Я сейчас угадаю... "Стручок перца"? "Весенние сны монашки"? Или "Дельфин и русалка"! Я угадала?
- Тогда уж "Русалка и медведь"! - засмеялся я.
- Надеюсь, хозяин леса знает, что делать с веселой русалочкой? Ей здесь так нравится! Она этого так хочет!
Декор действительно способствовал высвобождению древних сексуальных инстинктов. Высокая стена тростника над нашими головами, плеск и кряканье растревоженной нами утиной братии, тепло еще не остывшего после дневного зноя песка будили генетическую память о темном товарище, без церемоний раскладывающего у костра свою волосатую соплеменницу. Я не без труда сдерживал свой первобытный порыв. Я снова был чутким любовником, большим знатоком любовных изысков, не говоря уже об эротических зонах и прочих тонкостях женской натуры, ибо имел все основания считать, что именно это и привлекает к мужчине цветущее пышным физиологическим цветом создание слабого пола. И томные стоны моей подружки, включившейся в любовную игру, красноречиво говорили о том, что я без проблем ублажу свою разбитную "русалочку" и на этот раз. ... Я уже был на полпути к апофеозу, когда тростник недалеко от нас раздвинулся и на берег выбрался приземистый коренастый мужичок, экипировка которого ясно говорила о намерении потягать карасиков на вечерней зорьке. Мы увидели друг друга одновременно, и все трое ошеломленно застыли. Я ждал, что, оценив ситуацию, рыболов учтиво ретируется и отправится закидывать свои крючки в другое место.
Но не тут-то было. Он стоял и смотрел. Дольше, чем это позволяли приличия. Нам же разлепляться и нагишом вскакивать на ноги в нескольких шагах от него было и вовсе уж не с руки, и потому, прильнув друг к другу, мы просто окаменели.
А он стоял и лупил зенки. Идиотское положение - ни продолжить, ни встать. Напряжение нарастало. Наконец, злость и желание переломать этому пню если не ноги, то хотя бы удочки перевесили мой естественный стыд.
Но прежде чем я успел что-либо предпринять, Диана вдруг потянула меня к себе и, обдавая влажным теплом дыхания, зашептала в самое ухо:
- Пусть он стоит... Ничего... Все равно... Давай!..
Я не понял.
- Как это - пусть? Что значит - давай?
Я почувствовал себя еще глупее, чем прежде. Ни оттолкнуть свою сумасбродную подружку, ни любезничать с ней я решиться не мог.
Пока я растерянно соображал, как выпутываться из этой идиотской истории, Диана продолжала свое дело увереннее и живее. Ее руки обвивали меня все крепче, лобок тыкался в меня снизу все требовательнее, а в глазах озорно заплясали шаловливые чертики. И тогда я вдруг решил - наплевать. Если она так хочет... В конце концов, у парня меньше оснований волноваться за свой моральный облик, чем у девушки, которую имеют прямо на чьих-то глазах.
Я знал, что есть и такие, кто тащится, заголяясь и даже трахаясь, когда на них смотрят. Но за своей пассией я до сих пор таких устремлений не замечал. Ее болтовню о девочках из стрип-шоу я, конечно, всерьез не воспринимал.
Уступив ей, я надеялся, что до этого кретина все же допрет, что ему совсем не хрена здесь делать. Но он с тупым упорством стоял на том же месте и по-прежнему пялил на нас глаза. "Вот ведь скотина!" - и злился и удивлялся я.
Мои первые движения были чисто механическими. А Диана завелась уже не на шутку. Ее лицо заалело, грудь опять заштормило, а ноги поползли вверх, готовясь сплестись за моей спиной. Распалялся и я.
"Ну и черт с вами обоими!" - решил я окончательно и уже от души вдвинулся. Диана сладко охнула.
С каждой минутой мы расходились все больше. Но, конечно, это был больше театр. И главную роль, конечно, исполняла Диана, на глазах из милой девушки перевоплощаясь в прожженную героиню порнографического фильма. И я старательно ей подыгрывал, сам возбуждаясь от ее артистичных телодвижений, сладострастных гримас и протяжных стонов, представляя себе, как наш маленький сексуальный спектакль выглядит со стороны.
Выглядел он, надо думать, неплохо. Я затылком чувствовал буравившие нас глаза. Вошедшая в раж Диана оплетала меня ногами и размашисто подмахивала своей крепкой попой. Ее томные стенания, пугая уток, оглашали окрестности. Мне стало весело. И захотелось выдать на всю катушку. Наверное, и в моих глазах запрыгали веселые чертики.
"Ну а как тебе будет вот это?" - сам не зная, кого из них имея в виду, закусил удила и я. Подтянув коленку своей буйной партнерши почти к своему плечу, сам перевалился на другой бок - с прямым расчетом на всю катушку раскорячить девочку перед бесстыжими глазами мужика.
Ее глаза распахнулись. В них вспыхнуло изумление. И кажется, немного стаыда. Я обрадовался. Я все же ее переиграл.
Она попыталась опустить ногу вниз. Я не дал. И задвигался резко и сильно, так же бурно кончил.
Я медленно сполз с нее на песок, Диана села и обескураженно взглянула на меня блестевшими от возбуждения глазами. Осознавая, что на этот раз не оправдал ее эротических надежд, я дурашливо улыбнулся. Она закусила губу.
Мужик истуканом стоял на прежнем месте. Он словно уже пустил корни в смешанный с осокой и тиной песок. Глупо, но мне было стыдно и перед ним - свидетелем моего позора. Я был готов его убить. Девушка покосилась на него и опять повернулась ко мне. На этот раз в зрачках ее прищуренных глаз явно пульсировал какой-то вопрос. Я его не понял, но, чувствуя давящую тяжесть вины, неопределенно повел плечами. Мне не хотелось ни двигаться, ни даже думать. Я все еще плыл по течению куда-то влекущей меня волны.
В ее глазах снова запрыгали чертики. Явно осененная какой-то идеей, Диана пружинно поднялась на ноги. Постояла и, не таясь, выпрямившись во весь рост, неспешно направилась к фонарным столбом застывшему рыболову. Я ждал, что она сделает дальше.
А дальше она приблизилась к нему почти вплотную. Секунду помедлила. И дружелюбно сообщила:
- Кино закончилось. Зрителей просим освободить зал.
Это хамло даже не шелохнулось. Он откровенно шарил глазами по телу стоявшей перед ним девушки. Она спокойно ждала. Я не видел ее лица, но мне показалось, что ей это даже нравится.
- Хотите еще? Это уж вряд ли.
Хорошо, что она не видела, - я, наверно, покраснел.
- Но, впрочем, можно кое-что и на бис, - продолжала куражиться она.
Диана завела руки за голову, картинно прогнулась. Качнула грудью, повела задом, повернулась вокруг своей оси...
Я не думал, что она на такое способна. Стоя в двух шагах от незнакомого мужика, к тому же годящегося ей в отцы, она пританцовывала на месте, крутила бедрами и изгибалась, откровенно демонстрируя свои сочные прелести. Впрочем, я мог поклясться, что она делала это скорее для себя, чем для меня или тем более для него.
И тут болотный хмырь вдруг проявил свою способность двигаться. Он осклабился щербатой улыбкой и, не выпуская удочек, шагнул вперед и облапил танцовщицу свободной рукой. Диана засмеялась и отвела его руку. Как мне показалось, медленнее, чем бы могла.
- О! Разве так честно? После всего того, что вы видели... Не пора ли и вам себя показать?
Она немного помедлила и вдруг протянула руку к поясу его полотняных, видавших виды штанов. Мужик невольно отшатнулся
назад.
- Ну-у... - укоризненно протянула она. - Не надо стесняться! Давайте покажем, что там у вас такое...
И с уверенной неспешностью принялась расстегивать пуговицы его штанов. Тот уже не двигался, но следил за ее рукой напряженно скошенными вниз глазами. Пока на свет не появился полустоячий орган, такой же неказистый и коренастый, как и его хозяин.
Удочки вывалились из его рук и хлестко шмякнулись рядом со мной на песок. Он охнул и перевел на меня свои враз вылезшие из орбит глаза. Но я, как пришпиленный булавкой жучок, сидел рядом с его удочками, и мои собственные глаза, наверное, были точно такими же. Меня хватило только на то, чтобы растерянно повести плечами. Теперь я знаю, что имеют в виду, когда говорят, что кого-то хватил столбняк...
И тогда в его глазах появился живой интерес. Он более осмысленно посмотрел на мою Диану, которая, склонив голову, с любопытством изучала содержимое рыбацких штанов. Я не видел ее лица, и мне показалось, что это была какая-то другая девушка. Такими незнакомыми и чужими мне вдруг увидались и эта гибкая спинка, и эта круглая попка, и эти крепкие ножки, которые, как мне думалось, я так хорошо знал.
Еще раз метнув в мою сторону настороженный взгляд, мужик неуверенно хихикнул. Перевел глаза на Диану, сразу ставшие другими - липкими, наглыми, жадными. И потянулся к ней, неловко облапив обеими руками.
Она засмеялась. Попыталась освободиться. Я мог бы поклясться, что ей это нравилось. Ей ничего не стоило вырваться. Но она осталась в практически не державших ее руках.
Теперь они почти соприкасались. Я видел, как бывшее содержимое его штанов наливалось, принимая все более конкретные очертания. Оно тянулось к ее животу, щерясь выползающей изнутри большой тупорылой головкой. Со смехом Диана задела его лобком.
Потом, изображая попытку высвободиться, она легко провернулась в его руках и оказалась к нему спиной. Он тут же притиснул податливое тело к себе, втиснувшись между ее ягодиц. И снова закосил на меня глазами, в которых еще сквозила обеспокоенность. Я знал, что должен подняться и расшвырять их в разные стороны, но во мне словно что-то заклинило. Дурак дураком сидел я на песке и глупенько улыбался. И ничего не мог поделать с этой дебильной улыбкой на своем лице. Я очень хотел поймать взгляд Дианы, увидеть в нем что-то такое, что выведет меня из безвольного оцепенения, но она на меня не смотрела. Было неясно, смотрела ли она вообще куда-нибудь. Чем осмысленней становились глаза мужика, тем более отсутствующим и туманным делался взгляд моей незабвенной подружки.
Диана еще смеялась, но ее смех уже больше походил на всхлипывания. Он явно терся об ее зад, а она не делала никаких попыток вырваться. Большие коричневые ладони шарили по ее животу, явно подбираясь к грудям. А она только подергивалась, прикрыв глаза и приоткрыв ротик, который я несколько минут назад так пламенно целовал. Все выше вздымалась в учащающемся дыхании грудь, которая недавно принимала меня на свою сочную мягкость. Все напряженнее выставлялась ее попа, которая только что подмахивала мне так пылко и весело. Я мог поклясться, что они искали друг друга.
Моя девочка загибалась и расклячивалась. А этот дикий фавн крепко держал ее за живот, лапал ей груди и подгибал в коленях свои жилистые волосатые ноги. Тем не менее он обо мне не забыл. На секунду оторвав взгляд от кошачьего изгиба девичьей спины, он бросил его на меня. "Ишь ты!.. Вот ведь какая оказия... " - словно бы поделился он со мной своей нечаянной радостью. И втиснул между телами свою морщинистую руку, чтобы увереннее вправить член, куда нужно. И по тому, как вздрогнула Диана, как дернулись ее груди, как безмолвно раскрылся ее рот, я понял, что они друг друга нашли.
Моя голова зазвенела, как пустой чугунный котел, по которому жахнули палкой. В ней не было ни единого проблеска мысли. Я просто тупо смотрел, как, пошатываясь, они снова и снова тыкаются друг в друга: моя нежная девочка и этот лесной басурман, поросший то ли мхом, то ли звериной шерстью.
Их ноги почти разом подломились, и они повалились на песок, не разлепляясь. Теперь Диана стояла на коленках и упиралась в землю подрагивающими руками, а он наседал на нее сверху, вминаясь в вылупленный под ним белым шаром крепкий девичий зад.
Ревности не было. Но прежнее ватное отупение стало быстро вытеснять какое-то странное, мазохистское любопытство к происходящему.
Я никогда не думал, что это может быть так. Мужик работал, как пилорама, в стабильном ритме. Диана негромко охала в такт его фрикциям: утробно и глухо.
На его месте я бы уже стал выдыхаться. А он пилил ее с прежней силой бездушного механизма. Диана что-то бессвязно залепетала и конвульсивно задергалась. Она кончала.
Он не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Как заведенный этот боров продолжал вдалбливаться в жертву. Стиснув в мозолистых ладонях гибкую талию, он раз за разом засаживал в нутро моей девочки свое не знающее усталости долото. Ее скорченное тело сильно вздрагивало, руки подгибались, она держалась с явным трудом. И только стонала негромко и сдавленно.
И вот она вновь начала закатываться. Взметнувшийся белым шаром зад в руках охаживающего ее чухонца ходил ходуном, голова не держалась, а пальцы, оставляя глубокие борозды, судорожно вспахивали песок. Еще чуть-чуть, и она зашлась. Утробно взвыла, забилась крупной дрожью, ее руки подломились, и она уткнулась в рыхлую почву щекой. Она бы, конечно, упала, но мужик удерживал ее.
Невероятно, но теперь я наблюдал за ним с завистью. Я считал себя хорошим любовником, но еще ни одной своей дамы не смог довести до подобного состояния. Диана была невменяема. Она тихонько выла, тряслась и хватала губами песок. А тот, как железный, без продыху пилил ее чрево, с силой вминаясь в упругую мякоть ягодиц. И никакой "Кама-Сутрой" здесь даже не пахло.
... Но вот и он зарычал над ее скрюченным телом, они, как были слепившись, боком повалились на землю.
Прошло несколько минут, они не подавали признаков жизни. Я вздохнул, поднялся и на ватных ногах отправился собирать нашу разбросанную по берегу одежду.
... Вернувшись уже одетым, я застал все ту же идиллическую картину. Не говоря ни слова, я бросил рядом с Дианой ее вещи и отошел.
Она открыла невидящие глаза. Только теперь отлипла от своего борова, медленно, с усилием поднялась и, пошатываясь, побрела в воду. Из нее текло. Белесые ручейки змеились по ее ногам от промежности до коленок. Я отвернулся. Мужик натянул на себя штаны и сел. Я опустился рядом с ним, мысленно заклиная его ничего не говорить. И, слава яйцам, он молчал.
Диана подмывалась, а мы с тупым бесстыдством на нее глазели. Просто потому, что больше некуда было девать глаза. Смотреть в разные стороны было глупо, а друг на друга - еще глупее. А ей это было, наверно, все равно.
Одевшись, она подошла ко мне. Села рядом. Долго молчала, уставившись на темнеющую гладь озера перед собой.
- ... Сама не знаю, как это вышло. Что на меня вдруг нашло... - Она помолчала. - Я знаю, что ты обо мне думаешь. Да, я свинья. Грязная свинья. Только, пожалуйста, не оставляй меня здесь. Отвези хотя бы к автобусной остановке. Пожалуйста.
На него она не смотрела. На меня, впрочем, тоже. Да и я сам вблизи избегал поднимать на нее глаза.
... Я довез ее до дома. На последних каплях бензина. И, не попрощавшись, уехал.
Через месяц Диана мне позвонила.
Я был искренне рад ее звонку. Я давно остыл и не держал на нее зла. Снова и снова прокручивая эту дикую историю, я спрашивал себя: что это было? Разве можно было ревновать ее к этому мухомору? Да и случилось все в каком-то роде с моего молчаливого согласия. Ведь мог же я все это прекратить! Десять раз мог! Но почему-то этого не сделал. Если уж кого-то винить, то только себя. Вернее, свою досадную мужскую несостоятельность.
Будем считать, что мы просто случайно нашли в лесу невесть как попавший туда механический вибратор. И моя девушка им попользовалась.
После нескольких осторожных, малозначащих фраз она вдруг смущенно спросила:
- Ты помнишь то озеро? Куда мы с тобой ездили в тот раз?..
- Да о чем ты! - Я хотел избавить и себя и ее от объяснений. - Не бери в голову. Я уже все забыл.
- Я о другом... Ты ведь запомнил дорогу? И... того мужчину? Наверное, он живет где-то там рядом. Ты... ты смог бы его найти?..
Она замолчала и долго дышала в трубку. Я потрясенно ждал, не в силах вымолвить ни слова.
- ... Ты не волнуйся, у нас с тобой все будет, как прежде. Если ты хочешь. Хочешь, я приеду к тебе прямо сейчас? Только помоги мне, ладно?
- Скажи, зачем тебе это нужно?
- Я не знаю, смогу ли я это объяснить. Ты отличный парень, но... Он - это совсем другое. У меня никогда ничего подобного не было. ... Ты скажешь, что я ненормальная, да? Наверно. Поверь, мне было очень трудно решиться тебя об этом попросить. Но сама я не смогу его найти. Ведь ты мне поможешь, да?..
Я молча опустил трубку на рычаг. И мысленно послал эту дуру ко всем чертям. Но все случилось так, как хотела она.
Когда я вошел в избу, которую мне показали в деревне, он сидел за столом. Мужик испугался. Не поверил, что я приехал один. Что его сейчас не будут бить. Все косился в окно. И долго не мог поверить в то, что я ему говорил.
... Договорились, что мы появимся через неделю и поживем у него несколько дней. О том, что случилось у озера, не было сказано ни слова.
Диана тоже мне не поверила. Она не верила мне до последней минуты, пока он не спустился к нам навстречу со своего крыльца.
Спустя неделю хозяин встречал нас: был он гладко выбрит и оживлен. Суетился и болтал без умолку. Накрытый стол ломился от дымящейся картошки, курятины, рыбы, зелени, огурцов-помидоров, яблок и бог весть чего еще. Все было в таком количестве, словно я обещал привезти не одну, а полдюжины оголодавших и страдающих от авитаминоза девушек. И над всем этим богатством торжественно возвышалась огромная бутыль крепкой вишневой наливки, венчая собой хлеб и соль народного гостеприимства.
Диана была очень скромна и сдержанна, пробуя яства микроскопическими дозами. Зато я уминал дары природы за двоих. Кроме прочего, это был лучший способ занять свой рот и свои руки.
Мы говорили о чем угодно, но только не о том, о чем конечно же думал каждый. Посмотреть со стороны: ну просто встреча горячо любимой племянницы с дядечкой, который когда-то качал ее колыбель. Лишь быстро опустошавшаяся бутыль выдавала, что всем нам здесь здорово не по себе.
К полуночи она опустела совсем. Сердечный хозяин постелил мне в избе вместе с Дианой. А сам отправился ночевать на веранду. И я подумал, что не такой уж он и плохой мужик - культурный, хозяйственный, гостеприимный. Я его почти полюбил... Теперь я был убежден, что все образуется... что все будет просто прекрасно...
Пошатываясь, я добрел до кровати, когда Диана уже легла. Ощутив близость ее горячего гладкого тела, я сразу ее захотел. Но пьяная Диана сказала, что очень устала, страшно хочет спать, и отвернулась к стене.
Я проснулся чуть свет от непривычных городскому жителю пронзительных воплей горлодеров-петухов. Дианы рядом со мной не было. На стенке, у которой она должна была лежать, сидел огромный рыжий таракан и, шевеля усищами, нагло пялил на меня свои выпученные глаза. Ударом кулака я убил его, свесил с кровати ноги. Голова слегка гудела. На тарахтевших ходиках было пять часов утра.
Я нашел их почти сразу. Они валялись в копне свежего сена в сарае. Мужик сидел растопырившись. Диана сосала. Старательно и глубоко. А он, как ребенка, отечески гладил ее по голове натруженной рукой. Потом он ей что-то сказал. Она прыснула со смеху, шурша сеном, повернулась и с готовностью отклячила свою крепкую попу. Он шлепнул ее по ягодицам, снова что-то сказал, и она опять засмеялась. Придвинувшись, он взял нежный девичий зад в мозолистые ладони, примерился и засадил...
Я уныло смотрел на этот пир сладострастия в щель между досками и дрочил. А потом, спрыснув стену сарая белесой струей, застегнул штаны и, поеживаясь от утренней свежести, пошел заводить мотоцикл. Ведь только кретин не допрет, что там, где тешится сладкая парочка, третий - всегда лишний.